Мишка япончик, легенда бандитского мира

Фима Жиганец
ОСОБОГО ВНИМАНИЯ ЗАСЛУЖИВАЕТ «героическая фигура» знаменитого разбойника, временного «попутчика» революции Мишки Япончика - Мойсея Вольфовича Винницкого, сына мещанина Меера Вольфа Мордковича-Винницкого и его жены Добы Зельмановны. По словам многих, именно с него Исаак Бабель позже написал блестящего Беню Крика - героя «Одесских рассказов». Впервые юный Мойша взялся за оружие 18 октября 1905 года. Накануне государь император Николай Александрович подписал манифест о создании Государственной Думы и даровании любезному народу всевозможных свобод. Однако часть «любезного народа» восприняла подобный шаг как слабость царя, уступившего «полякам и жидам» (имелась в виду революция 1905 года). В революционных левых партиях, надо признаться, и в самом деле было немало еврейской и польской молодёжи. Часть из них восприняла призрачные царские «свободы» несколько своеобразно: в клочья раздирали портреты императора, сжигали российские государственные флаги, забрасывали камнями городовых и избивали даже армейских офицеров - с одного сорвали и растоптали в грязи маньчжурскую папаху, с другого сорвали боевые ордена... Возможно, именно это явилось причиной того, что на следующий день после провозглашения манифеста в Одессе вспыхнул крупнейший еврейский погром.

Однако погромщиков встретили дружные залпы ружей и наганов еврейского отряда рабочей самообороны. Рядом со взрослыми в первых рядах был четырнадцатилетний Мойша Винницкий. После отпора дружинники самообороны сдали оружие своим старшим. Все - за исключением юного Мойши. Боевые свойства револьвера системы «наган» произвели на него настолько сильное впечатление, что мальчуган решил оставить себе эту безделушку - на память. Вскоре Мойша покинул лавочку по изготовлению матрасов господина Фаберова и примкнул к одной из одесских шаек, связаных с анархистской группой «Молодая воля». Именно здесь ему дали кличку Мишка Япончик - за узкий разрез глаз. А через некоторое время Япончик попадается на «деле» и получает десять лет тюрьмы - срок огромный, учитывая несовершеннолетие преступника. Освободился он по амнистии Временного правительства в 1917 году. И сходу начал крепко «шухерить».

СЛЕДУЕТ ОТМЕТИТЬ, ЧТО ПОНАЧАЛУ Мишка хотел оставаться вне политики. Более того: ему даже по душе была именно власть «белых» - с дорогими магазинами, лавочками, казино, банками, борделями, ресторанами... Здесь было чем разжиться. Не то что при «красных»! Когда «белые» выбили «красных» из Одессы, Мишка почувствовал себя королём. И даже направил благосклонное письмо хозяину города генералу Гришину-Алмазову: «Мы не большевики, не гайдамаки. Мы - уголовные. Мы офицеров трогать не будем - не трогайте же и нас!» Генерал возмутился до невозможности и организовал травлю «благородного разбойника», подключив к делу контрразведку.

И вот тогда Япончик объявил «крестовый поход» на офицерскую «контру». Особо доставалось офицерам-отпускникам. Бандиты убивали их, так сказать, бескорыстно (что взять с пьяненького, прокутившего всё в ресторане?) - просто «в назидание». Япончик называл такие убийства «тихими погромами». Уголовного «авторитета» боялся даже сам Гришин-Алмазов. Он всегда мчался по одесским улицам на полном газу: Мишка клятвенно пообещал ему «пулю на повороте». Впрочем, дуэль Алмазова с Япончиком не окончилась ничем. В конце концов генерал бежал к Колчаку, но застрелился по дороге, когда в Каспийском море его шхуну стал настигать катер под красным флагом.

С «красными» у Япончика тоже не сразу сложились отношения. Сначала его здорово потрепал не менее легендарный одесский чекист Осип Шор (с него Ильф и Петров писали Остапа Бендера). В очередной приход «красных» в 1918 году Шор только в течение одной недели устроил три облавы подряд, которые стоили «япончатам» девяти бандитских жизней. В ответ уркаганы устроили покушение на чекиста, но, перепутав, убили его брата - талантливого молодого поэта Анатолия Шора (Фиолетова). Правда, вскоре «красные» вновь оставили Одессу, так что и эта дуэль окончилась для Япончика благополучно.

Короткий и непродолжительный роман с Советской властью завязался у «социально близкого» Мишки Япончика летом 1919 года. Белые откатились от Одессы-мамы, оскорбив бандита в лучших чувствах: незадолго перед этим, уверовав в стабильность установившегося режима, он вбухал огромные деньги в приобретение на Мясоедовской, 1 шикарного ресторана с казино и борделем... Чтобы сохранить своё имущество, Мишка, опережая возможные негативные действия со стороны «красных», обращается с предложением своей помощи новой пролетарской власти - непосредственно в особый отдел ВЧК при 3-й Украинской Красной Армии. Дескать, так и так, всегда был ярым противником самодержавия, с оружием в руках боролся в еврейских отрядах против черносотенцев, прошёл, как и многие большевистские товарищи, суровую школу царских тюрем, против белогвардейщины, между прочим, боролся - за его голову было назначено сто тысяч... Готов сформировать батальон особого назначения из надёжных ребят, брошенных проклятым царским режимом на дно общества, но с восторгом принявших октябрьскую революцию, указавшую им верный путь и всё такое прочее! В ЧК обрадовались: готов - создавай! Хоть Махно, хоть Япончик, хоть чёрт - против белых гадов любая сволочь подходит.

ПОД НАЧАЛОМ ЯПОНЧИКА К ТОМУ ВРЕМЕНИ была огромная уголовная армия. Под его знамёна валом повалили все одесские уркаганы. Батальон сходу перерос в полк. Очевидец этих событий, певец Леонид Осипович Утёсов, вспоминал:

«Двор казармы полон. Митинг по случаю организации полка. Здесь «новобранцы» и их «дамы». Крик, хохот - шум невообразимый. На импровизированную трибуну поднимается Мишка. Френч, галифе, сапоги.

Мишка пытается «положить речь». Он даже пытается агитировать, но фразы покрываются диким хохотом, выкриками, и речь превращается в диалог между оратором и слушателями.

- Братва! Нам выдали доверие, и мы должны высоко держать знамя.

- Мишка! Держи мешок, мы будем сыпать картошку.

- Засохни. Мы должны доказать нашу новую жизнь. Довольно воровать, довольно калечить, докажем, что мы можем воевать.

- Мишка! А что наши бабы будут делать, они тоже захочут кушать?

- А воровать они больные?

...Мишка любит водить свой полк по улицам Одессы. Зрелище грандиозное. Впереди он - на серой кобыле. Рядом его адъютант и советник Мейер Герш - Гундосый. Слепой на один глаз, рыжебородый, на рыжем жеребце. Позади ватага «перековывающихся».

Винтовки всех систем - со штыком в виде японских кинжалов и однозарядные берданки. У некоторых «бойцов» оружия вовсе нет. Шинели нараспашку. Головные уборы: фуражки, шляпы, кепки.
Идут, как попало. О том, чтобы «идти в ногу», не может быть и речи. Рядом с полком шагают «боевые полковые подруги...» («С песней по жизни»)

Когда под началом отчаянного одесского уголовника набралось больше двух тысяч штыков, пеструю гвардию преобразовали в 54-й Украинский Советский полк и, назначив комиссаром анархиста Александра Фельдмана, отправили на фронт. На прощальном параде и митинге в здании консерватории комендант города П. Мизикевич от имени Совета обороны вручил Япончику дорогую, в золоте и камнях, генеральскую шашку. На концерт в честь «героев» пригласили лучших одесских артистов - в том числе Леонида Утёсова. А после концерта Мишка снова произнёс яркую, прочувствованную речь - полную жаргонных слов и цветистой брани. Утёсов вспоминал:

«Не только я, но ни один опытный писатель-профессионал не сумел бы передать его речь, настолько она далеко выходила за пределы литературы. Даже такой великолепный мастер, как Бабель, в своё время очень увлекавшийся языком этих людей, многое в своих рассказах вынужден был смягчить и прикрасить» («С песней по жизни»).

Поначалу судьба улыбнулась «красному бандиту». Его бойцы с налёта заняли какой-то хуторок и устроили грандиозную «гужовку» - шумную пьянку под звуки полкового оркестра (гордость Япончика). Зато на следующий день в столкновении с противником уголовники были наголову разбиты и опрокинуты. Они позорно бежали, подставив под удар соседние подразделения. Белые едва не прорвали фронт, красные понесли огромные потери. Перепуганные уркаганы отказались возвращаться на передовую, требуя, чтобы их отправили назад, в Одессу. Этого ни командир 45-й стрелковой дивизии Иона Якир, ни командир 2-й кавбригады Григорий Котовский (давно уже презиравший и ненавидевший как уголовный мир в целом, так и Япончика персонально) стерпеть не могли. Судьба великолепного бандита была решена...

********
Документ

Одесскому окружному комиссару
по военным делам

ДОКЛАД
4-го сего августа 1919 года я получил распоряжение по станции Помошная от командующего внутренним фронтом т. Кругляка задержать до особого распоряжения прибывающего с эшелоном командира 54-го стрелкового Советского Украинского полка Митьку Японца.
Во исполнение поручения я тотчас же отправился на станцию Вознесенск с отрядом Воскресенского отдельного кавалерийского дивизиона и командиром названного дивизиона т. Урсуловым, где распорядился расстановкой кавалеристов в указанных местах и стал ожидать прибытия эшелона.
Ожидаемый эшелон был остановлен за семафором. К остановленному эшелону я прибыл совместно с военруком, секретарем и командиром дивизиона и потребовал немедленной явки ко мне Митьки Японца, что и было исполнено.
По прибытии Японца я объявил его арестованным и потребовал от него оружие, но он сдать оружие отказался, после чего я приказал отобрать оружие силой.
В это время, когда было приступлено к обезоруживанию, Японец пытался бежать, оказал сопротивление, ввиду чего и был убит, выстрелом из револьвера, командиром дивизиона...
Уездвоенком М. Синюков»
(Цитируется с сохранением стилистических особенностей оригинала)
*******

Так закончил дни знаменитый Мишка Япончик, чтобы продолжить свою жизнь в образе бессмертного Бени Крика.

Впрочем, мало кому известно, что этим история отношений Япончика и Котовского – великого бандита и великого разбойника – не завершилась. Одесский бандитский мир сумел значительно позже отомстить за своего главаря. В июле 1925 года командарм с беременной женой приехал на отдых в военный совхоз Чабанка близ Одессы. Вечером 5 августа красные командиры устроили Григорию Ивановичу весёлые проводы в Умань, куда он решил отвезти жену, чтобы она благополучно могла родить под присмотром опытных медиков. Когда в третьем часу ночи офицеры стали расходиться, прогремело несколько револьверных выстрелов. Легендарный командарм был застрелен в упор, ему прострелили сердце и аорту.
Стрелял в Котовского некий Мейер Зайдер, бывший при командарме комендантом сахарного завода. Вот как об этом рассказал следователь Одесского губернского суда Егоров:

«5 августа ночью Котовский стоял около здания столовой в Чебанке, провожая посетивших его дачников. Неожиданно из-за угла этого здания на расстоянии нескольких шагов появился Майор (орфография источника. - Ф.Ж.) Зайдер и выстрелил из револьвера в группу разговаривающих. Знакомые Котовского, испугавшись выстрелов, быстро удалились. Котовский бросился к стрелявшему и опрокинул его на землю. В это время Зайдер выстрелил вторично. Пуля попала Котовскому в левую часть груди и прошла через сердечную сорочку, задела верх правого лёгкого и застряла глубоко в подлопаточной области… Зайдер на следствии не только скрывает мотивы убийства, но пытается скрывать самый факт убийства, выдвигая версию, что Котовский якобы сам причинил себе ранение. Однако данные следствия опровергают эту версию» (сборник «Путь Котовского, 1926 г.).

Кто же таков был этот самый Зайдер и почему он стрелял в Котовского? Одна из несколько романтичных, но вполне реальных версий – месть за расстрел Мишки Япончика. Дело в том, что Зайдер в 1918 году содержал в Одессе публичный дом и был связан с Японцем как общим уголовным бизнесом, так и дружескими узами. Именно в это же время в бордель Зайдера зашёл блестящий артиллерийский белогвардейский капитан, который потребовал провести его не к шлюхам, а на чердак. Там он пересидел до вечера, представившись хозяину как знаменитый бессарабский разбойник Котовский, переоделся в шикарный штатский костюм и удалился в ночь, бросив реплику, что теперь он – должник хозяина.

Судя по дальнейшим событиям, Григорий Иванович с должком исправно расплатился, пристроив Мейера на хлебную должность. Но вот промашка: о близости Зайдера и Японца он как-то не подумал. И зря…

Впрочем, не исключено, что личные мотивы Зайдера использовали высокие власти в Кремле, постепенно избавлявшиеся от чересчур популярных и одиозных героев. Суд над убийцей состоялся почему-то только через год, ему даль «червонец» (по тем временам срок солидный) – и уже в 1928 году выпустили «за примерное поведение»! Зайдер устроился сцепщиком вагонов на харьковком железнодорожном заводе – и через два года на железнодорожных путях был найден его труп. Кто же так постарался – бдительные чекисты, заметая следы, или отважные котовцы, мстя за любимого командира? Кто знает…Важнее то, что бандитская месть не остановилась даже перед такой фигурой, как легендарный командарм Котовский.